Часть 3
В самом деле,
Алина и
И по гостям она его водила тоже напоказ,- как диковинного говорящего кота.
Приближение светской жизни Василий без ошибки определял по тревоге, которая сквозить начинала во взглядах, исподтишка на него Алиной бросаемых. Это она за него, дуреха, боялась! Как будто он мог позволить себе в гостях
…Водили его показывать и на танцы.
Танцевала там Алина или не танцевала, Пепеляев не видел. Но возникала она из окружающей тьмы рук, ног, веселящихся голов и тел всегда словно бы запыхавшаяся. И непременно волоча за собой
Амплуа свою Пепеляев нашел быстро. Амплуа называлась: «Столичный штучка Пепеляев проездом в Бугаевске». Морда то есть слегка от скуки прокисшая, ножки
— Мда…- говорил снисходительный Василий алиным подружкам,- Очень мило тут у вас… приятственно…
С танцев его уводили раньше других. И право слово, не без зависти глядели им вслед. Уж больно хороша была пара! Василий… ну, о Васе и говорить нечего… и Алина — как сияющая
Вообще сказать, Василий жил в Бугаевске довольно активной
…Поскольку из всего перечисленного именно последнее имело для Василия довольно катастрофическое последствие, об этом расскажем подробнее.
…Однажды утром Василий, по обыкновению проснулся и пошел в город… Там у него возле магазина завелись, конечно,
Вот местные собаки ежеутреннюю встречу с
Он кормил их вафлями. Теми самыми, которые — в олифе. От вафель они изумленно икали. Но закончив трапезу, благодарно и дружно провожали кормильца до причала, где полюбил сиживать Василий Степанович по утрам, предаваясь размышлениям о смысле всего сущего.
Ну, может, чуть подольше посидел в тот знаменательный день Пепеляев у реки. Ну, может, чуть более кучерявый протуберанец возрос в тот момент на солнце и потому чуть язвительнее припекло бедную его
…Лежит под забором —
Если веночек, решил Вася, то вполне возможно, что я по Шепеньге как по суху гулял. А то, может, меня в «Свежий воздух» опять носило? Может, там колобродил? Изгнанием, к примеру, чахоточного
Черт знает, какие постыдные, а может, и преступные дрова наломал он за период своей черной отключки! И, по обыкновению, очень стыдно ему сделалось…
Гвоздями в прохожего петуха запустил. Терновый свой венец близсидящему
Мальчик сидел в
— Цветок это ты мне в ноздрю придумал?- спросил Пепеляев.
—
— А тебя как звать?
— Колька.
— Цветок мне в нос засунул Колька. Тебя звать Колька,- задумчиво сказал Василий.- Следоват, что?
— Это другой Колька,- торопливо уточнил мальчик.
— Ага.
— Колька. Как и я.
— Ага. Ты, стало быть, Николай Николаевич. А у того — Кольки как батю зовут?
— Колька.
— Стало быть, тоже Николай Николаевич. И что же выходит, граждане судьи? Цветок мне в нос засунул Николай Николаевич. Тебя звать Николай Николаевич. Следоват, что?
— Это другой Николай Николаевич,- прошептал мальчик, и заплакал под давлением неопровержимых улик.
Пепеляев зевнул:
— Устал я с тобой, батя. Это — Бугаевск?
— Бугаевск,- все еще плача ответил мальчик.
— Не реви. Я тебя простил. И заодно всех остальных Николаев Николаевичей. Когда вырастешь, кем будешь?
— Туберкулезником,- застенчиво прошептал мальчик.
— Башка варит,- одобрил Василий.- «Свежий воздух», процедуры, танцы… Молодец! Я тут сосну маленько, а ты меня через сорок восемь минут разбуди. Мне еще на слете этих… паркетчиков выступать.- (Василий неудержимо зевнул).- Доклад, правда, опять не написан… Ну, да я без бумажки
«Друзья мои! Прекрасен наш союз!- заорал Пепеляев что было силы и позвонил в рынду.- „Красный партизан“ — флагман нашего речного пароходства, державший ныне курс в Чертовец, светлую зарю развивающегося человечества, уполномочил меня. Ура, товарищи! И я — счастлив. Ведь если вдуматься, если перестать жрать в рабочее время политуру, паркетный лак, а заодно и клей „БФ“ — на какой ответственейший участок швырнула нас историческая необходимость! Чего — Ура, товарищи!- ждут от нас бесчисленные народы нашего угнетенного Земного шара? Паркет, товарищи, нужно драить с подобающим моменту времени, требующему от нас. Безжалостно, раз и навсегда циклевать встречающиеся на нашем паркете усыпанные розами недостатки!- вот наша задача, нелёгкая, но благодарная! И не нужны нам презренные, как говорится, барашки в кармашке! Не нужны унижающие достоинство подношения в виде стаканов вина, бутылок /противно говорить/ водки, ведер самогона, цистерн спирта, океанских танкеров с брагой! И я с высокой колокольни этого форума хочу заявить: хоть режьте меня, хоть ешьте меня, но я после окончания неполной средней школы на веки вечные ухожу в паркетчики! Ничего мне больше не надо! Как это в песне?.. „Не нужен мне берег турецкий, товарищи! И Африка мне не нужна!“ Ура! До скорых встреч в эфире!»- и тут Вася проснулся, не дождавшись даже оваций.
— Николай Николаевич!- завопил он, еще не разлепив вежды. Мальчик возник.- Беда! Стыковка произошла ненормально! Горючее на исходе! Где я, Коля?
— В Бугаевске…- готовясь заплакать, прошептал мальчик.
— Где магазин? О, почему я его не вижу? Дай руку и веди меня поскорее! Буксы горят! В иллюминаторах темно! Я заблудился в просторах Вселенной, Коля! О, горе мне! Куда ты ведешь меня, добрый мальчик?
— В магазин, вы сказали…
— Правильно! Он — единственный ориентир в этой безвоздушной темноте! Где мы идем, мальчик Коля? Темны иллюминаторы мои.
— Здесь дядя Слава живет.
— Помню! Это — тот самый, у которого крыша из оцинкованного серебра,
— У него две ноги,- покосился мальчик.- Вы забыли.
— Значит, выросла. Я долго отсутствовал. И, наверное, за это время медицина сделала у вас в Бугаевске семимильный шаг. У нас там, в галактиках, кто хорошо работает, тому год за три идет. Да я еще маленько заблудился в коридорах мирового здания. Так что не узнает меня, пожалуй, дядя Петя? Как думаешь?
— Его дядя Слава звать,- напомнил мальчик.
— Ну, вот… Он, видишь, не только ногу отрастил, но и имя успел поменять. Течет время! Ой, неравномерно течет! А? Николай Николаевич?
— Не знаю,- не зная, что ответить, ответил мальчик.
— Ба! А это никак мой молочный брат Джузеппе Спиртуозо хромает! Или — мне опять неправильные выписали пенсне?..
— Да
— Вот
Человек был маленький, юный, но с пожилыми усами. Пепеляев
— Будьте любезны, скажите, пожалуйста, если вас не слишком затруднит, как Фенька нынче поживать изволит?
— Плохо Фенька изволит,- вздохнул человек в телогрейке.- Плохо дорогой. На, прочитай! Вслух поймешь. Как я вздыхать будешь…- И он дал Василию смятую синюю телеграмму.
Рукой телеграфистки там было написано: «Чертовецкая область Бугаевский район
— Сейчас вина выпью,- довольно сказал усатый мальчик.- Храбрый стану, пойду в речку топиться.
— Ты, парень, не это…- забеспокоился Пепеляев.- Не достанешь ведь вина… даже за грузинские деньги.
Ванюшка небрежно махнул рукой:
—
— Господи!- Аж задохнулся тут от неподдельного возмущения Василий.- Да знаю я этого «хорошего человека»! Вредитель он! Он Антантой подкуплен, я знаю, по России ездить и дураков к «Блику» приучать!
— Блик! Правильно говоришь! Лучше, чем коньяк. Голова, как у барана, становится.
— Да ты знаешь, Ванька,- продолжал негодовать Василий,- что когда этим «Бликом» чистить нечего, им поля опрыскивают! Сорок три года земля не родит после этого — ни травиночки, ни букашечки! Ты — уж если решил — вот как делай: напиши записку, шваркни пару пузырей этой гадости гербицидной и просто так помирай, в страшных муках, без всякого утопления!
Николай Николаевич, забытый мальчик, брел за ними в жгучей надежде, что они
Не сказать словами, как нравился ему этот
Но они не заблудились. В магазин вошли, вышли и пошли в «Свежий воздух». За мальчиком неспешной бандитской походочкой двинулись и пятеро собак, случившихся в это время возле магазина.
…Он спал благодарно и легко, весь подавшись лицом в предвкушении снов, и полупрозрачная тень листвы осторожно пошевеливалась на его щеке.
У него были светлые, почти добела вытравленные солнцем волосы — жесткие, коротким торчком,- хранившие гнусные следы от неумелых, тупых и пренебрежительных бабкиных ножниц, придававшие его голове
Он был облит загаром, как глазурью. Будто его аккуратно обмакнули в шоколад, дали шоколаду стечь и, не вполне обсохшего, снова пустили играть в пыльные соломенные детские игры.
Он лежал на боку, вытянув вдоль головы руку — в позе стартующего бегуна,- вокруг него бережно, взволнованно трепетала полупрозрачная зеленоватая дробная тень листвы, и — странно — он казался
…Мальчик открыл глаза. Взрослые сидели уже обнявшись, драться не собирались. Скоро, наверное, будут песни петь, успокоенно подумал Коля.
— Самсон, точно, поможет! Самсон —
— На русской тоже женат,- подсказал Ванюшка и клюнул носом.
— На русской,- согласился Пепеляев,- с большой буквы. И вот поэтому — чтоб у тебя, Ванька, все было
Ванюшка понял, кивнул, но после этого головы поднять не сумел. Пепеляев ему помог.
— Пей, посошок, Ваня, и пойдем! Посошок — это тоже такой обычай. Чтобы короче к могиле был путь…- И вдруг запел на пронзительной ноте: «Быстры, как волны, дни нашей жизни».
От посошка (но может, и от песни) Ванюшка упал.
— Теперь…- продолжал Пепеляев — теперь — стремянная. Это когда мобилизуют тебя, Ванюшка, на бой с кровавой гидрой. Ты, конечно, на лихом коне, свежевымытый в бане, с огнестрельным ружьем… И тут Фенька должна поднести тебе стремянную, понял? А без этого и война не война.
Однако приятель Васин уже окончательно выпал из седла. Пришлось Пепеляеву все проделать самому. Глотнул, тронул шпорами ретивого коня, поехал воевать кровавую гидру…
Отъехав, однако, не шибко много, он лошадь вдруг притормозил:
— Ну, а теперя — забугорная! Это, Ванька, когда за бугром тебя неучтенная жена дожидается, тоже со стаканом. Тебе, поскольку молодожен, я этого не позволю, а мне сам бог велел. Велю, говорит, вовеки веков пить забугорную! Я говорю: слушаюсь! Но только местность у нас чересчур бугриста, как бы не надорваться… А он: ничего, Вася, не будет, окромя всемирного
…Мальчик очень надеялся, что Пепеляев, пробудившись, не вспомнит о своем решении.
Грузин Ванюшка, Фенин хахаль, под предлогом вечного сна идти в парикмахерскую отказался. Мальчик возликовал, но не надолго. Принципиален был Василий Степанович.
-Пойдешь со мной,- сказал он Николаю Николаевичу.- Будешь свидетель. Как русский богатырь Василий Пепеляев за ради
Внуков не было. Они пошли. В парикмахерскую — фанерную,
Сначала из будки доносилось только гундение пепеляевского бархатного баритона и наждачные дамские взвизги. Затем
Собаки с испуганным лаем шарахнулись врассыпную. Коля глянул, зажмурился и уронил голову в колени.
Идолище поганое с костяной головой стояло на пороге и сладко жмурилось на солнце! Облако тройного одеколона, испаряясь, шевелилось над его головой, как сизый нимб.
Не в силах поднять голову, мальчик Коля толчками развернулся на попке в пыли, вскочил и с горестным воплем бросился прочь!
…Нет. Мальчик Коля по малолетству души и недоразвитости вкуса был, пожалуй, не прав. Голова у Пепеляева ничего себе получилась: острая, как коленка, слегка голубенькая, в многодумных шишках. На
Бугаевский народ, заходя в магазин, почтительно взирал, как Вася стоит на самом проходе и приятно столбенеет перед зеркалом гардероба
Новая голова — новые мысли. «А не приобресть ли мне для Алины за всю ее любовь драгоценный
Духи покупать не стал. «Что за дикий обычай дамам алкоголь дарить?» На телевизор шестисот с
Купил он деревянную, резную скульптуру из жизни, на которой два медведя уродовались, здоровенную плаху перепиливая.
Дожидаясь, когда Алина придет с работы, ни минуты покоя не позволил себе Вася. То к зеркалу подходил, новой личностью любуясь, то игрушкой баловался, то к окошку подходил; выглядывая подругу свою. Наконец, углядел и застрял у окошка.
…Разнесчастной деревянной
И только во тьме кромешной, когда Пепеляева и в упор не видно, она словно бы просыпается. Так дышать начинает весело! И
А он, выходит, что ж, будто бы уже и не эдельвейс?
…- Денег накопил — медведей купил!- эстрадным голосом объявил Вася, когда вошла Алина, и сунул подарок,- Носи на здоровье!
Она игрушку взяла странно — не понимая, но страшась. Василий глядел триумфально.
Медведи весело пилили свою чурку у нее на коленях.
— Ой, милка моя! У меня каверна.
Через года полтора я помру, наверно! — грянули вдруг в «Свежем воздухе». Должно быть, «
Она поглядела на Пепеляева жалобно. «Что ей, ничего никогда не дарили, что ль?» — успел подумать Василий, и в этот миг Алина вдруг взорвалась — заголосила, на перину бросившись. Без слов — одно сплошное «
— Господи!- вдруг взвыла в голос да с таким горем, что холодные мураши зашевелились у Васи между лопаток.- Кто таков, сказал бы! Дурак не дурак! Умный не умный!
Вася призадумался. Когда оказалось, что произнесть,- Алина уже намертво спала, вздыхая легко и горестно, как обиженный и всем простивший ребенок.
Вот так, большущими слезами, завершилось пострижение Пепеляева. Но кто же мог предположить, что слезы — несравненно более крупные — еще впереди?..
…И вот, наконец, наступил день, когда Пепеляев вдруг вспомнил о гражданском своем застарелом долге.
— Какое нынче число, интересно?- спросил он
Очень не хотелось ему знать ответ. Но ответы посыпались.
Один сказал, что поскольку бюллетень у него до восемнадцатого, а соседка ездила вчера в Чертовец за комбикормом, то сегодня, точно, двадцать второе — день торфобрикетчика — потому и пьет.
Другой сказал, ерунда. В этом месяце — сколько? Тридцать или тридцать один? Если тридцать, то сегодня, скорее всего, шестнадцатое. Виталька послевчера брал рубль, обещал отдать шестнадцатого, так? А получка у них сегодня: сам видел, что виталькина жена в бурьяне у гаража караулит.
Третий молчал, но улыбался так точно и иронически, что было ясно: и никакого торфобрикетчика нет, и никакого рубля от Витальки не дождаться, а число нынче никак не меньше, чем двадцать девятое, но вот какого месяца — пока неясно… И только прохожая старушка календарь бугаевской жизни привела в полный порядок.
— Завтра аккурат Преображенье,- охотно доложила она.
— Какое может быть Преображенье?!- возорал нетерпимый к исторической неправде Пепеляев.- День Победы над Японией я уже справил! Ты еще, старая, об меня целый день спотыкалась! Иль уж ничего не помнишь?
— Ты мене склерозом не грози!- обиделась ясная старушка.- И день Японии, может, был. И с собаками ты аккурат в этом месте спал. А вот лучше отгадай, босая голова, загадку: почему октябрьские праздники вы в ноябре справляете?
Начал считать Василий, и оказалось, что уж никак не меньше десяти дней нарушает трудовую дисциплину рулевой матрос с «Красного партизана».
В ужас он, конечно, не пришел. Окромя всемирного
…Когда Алина пришла с работы, Пепеляев сидел за столом и
Алина тихо взяла подарок. Это была квитанция КБО на пять фотографий 3×4 см.
— Уплочено!- пояснил Василий.- Послезавтра получишь.
На обороте квитанции красовался стих:
Алая роза упала на грудь.
Алина, меня не забудь! Вася.
— Депеша из пароходства,- объяснил Пепеляев.- Завтра еду. Восстанавливать разрушенное моим отсутствием хозяйство.
Алина глядела сонно. Потом сказала в никуда:
— Галинка завтра на холодец звала. Значит, не пойдем?- Села на табурет и стала, как встарь, глядеть в окно.
…Наутро в деловитой бестолочи автовокзала он увидел ее случайно, покупая пирожок. Она стояла возле дымящейся мусорной урны. Была —
— Они жили долго и счастливо,- заорал Пепеляев, подходя,- и умерли в один день, съев пирожок! Хочешь откусить?
Она поглядела на него без удивления, покачала головой.
— Ты че?- забеспокоился Василий.- Может, встречаешь кого?
Она усмехнулась медленной горькой усмешкой из
— Ты… это!- сказал он торопясь.- В общем, адрес…
И тут случилось с ним позорное: он забыл свой адрес! Напрочь забыл! Город Чертовец — помнил. А вот имя этого, зверски замученного то ли африканца, то ли австрийца — напрочь забыл!
— В общем, напишу
Уехал, в общем, ягодиночка, только пыль на колесе. Алину, горькую, оставил, паразит, как полынь на полосе.
Предыдущая |
Следующая |